Мощь пушки и толщина брони трусость командира не компенсируют....

Поразительный пример крайне неэффективного использования весьма грозной бронетехники можно найти в мемуарах знаменитого немецкого танкового аса Отто Кариуса. В  1945 году он был командиром роты 512-го  батальона  тяжелых истребителей танков, оснащенного «Ягдтиграми». 
Справка
«Ягдтигр» (нем. Jagdtiger), полное официальное название Panzerj?ger Tiger — германская самоходная артиллерийская установка (САУ) периода Второй мировой войны, класса истребителей танков. «Ягдтигр» был разработан в 1942-1944 годах на шасси тяжелого танка «Тигр II».
Масса: 75,2 т.
Габаритные размеры:
Длина 10,654 м., ширина 3,625 м., высота 2,945 м.
Экипаж: 6 чел.
Бронирование: от 40 до 250 мм.
Вооружение: 128-мм пушка StuK44 L/55, 7,92-мм пулемет MG-34
Максимальная скорость: по шоссе – 36 км/час, по пересеченной местности – 17 км/час.
Было выпущено всего 79 САУ этого типа.
*************************************
Наш «Ягдтигр» не желал вести себя так, как мы этого хотели
Надежды на эти машины, судя по воспоминаниям Кариуса, немецкое военное руководство возлагало большие: «Команда подвозчиков боеприпасов имела радиосвязь, чтобы докладывать о каждой остановке. Настолько важным для Верховного командования было наше участие в боевых действиях!...  У нас создавалось впечатление, что нас считали секретным оружием, которое все еще могло спасти Германию».
При освоении новой техники экипажами возникало множество проблем: «Когда в Зеннелагере производилось опробование самоходных орудий, мы потерпели первую неудачу. Несмотря на свои восемьдесят две тонны, наш «Ягдтигр» не желал вести себя так, как мы этого хотели. Только его броня была удовлетворительной; его маневренность оставляла желать намного лучшего. К тому же это было самоходное орудие. Не было вращающейся башни, а был просто закрытый  бронированный кожух. Любой значительный поворот орудия приходилось осуществлять поворотом всей машины. По этой причине передачи и дифференциалы быстро выходили из строя. И такое чудище пришлось сконструировать не когда-нибудь, а в финальной фазе войны! Лучшая конструкция стопора по-походному для 8-метровой пушки нашего «Ягдтигра» также была абсолютно необходима. Стопор приходилось отключать снаружи во время боевого контакта с противником!
Фиксировать ствол на марше по дороге было, конечно, необходимо. В противном случае держатели лафета изнашивались бы слишком быстро, и точный прицел был бы невозможен. Ко всем этим проблемам примешивался и тот факт, что танкист не мог чувствовать себя комфортно в самоходной установке. Нам хотелось иметь возможность поворачивать орудие на 360 градусов. Когда же этого не было, у нас не было чувства безопасности или превосходства, а скорее что кто-то нам дышит в спину.
Во время пристрелки штабс-ефрейтор Зепп Мозер установил цели на местности за городом… Мы все время мазали, так что нам это скоро до чертиков надоело. Наконец, техник  артиллерийско-технической службы проверил, в чем дело, и тогда все пошло лучше. Мы обнаружили, что орудие из-за своей неимоверной длины настолько разбалтывалось в результате даже короткой езды вне дороги, что его регулировка уже не согласовывалась с оптикой. Это обещало много курьезных моментов — техника отказывала даже еще до встречи с противником!»

Этот странный офицер не открывал огонь

Как бы ни тяжелы были «болезни» «Ягдтигра», прежде всего во время движения, в оборонительных боях, но встречая огнем из засады наступающие американские танки, он мог причинять им очень тяжелые потери. Именно с американцами пришлось сражаться  512-му  батальону. 128-мм пушка, очень надежно защищенная броней – страшный противник для атакующих танков.
Но… только при наличии желания воевать всерьез у тех, кто «ягдтиграми» командовал. А у немцев, воевавших на Западе, запасы боевого энтузиазма к 1945 году сильно поубавились: 
«Произошел случай, который доказал мне, насколько сильно упал боевой дух среди солдат и офицеров. Мой начальник штаба был в боевом охранении на моем «Ягдтигре» в уже упомянутом лесном пятачке. Он взял с собой и мой экипаж. Вдруг мой водитель Лустиг (он ранее  воевал  на Восточном фронте)  пришел ко мне пешком на полпути от линии фронта. У меня уже было дурное предчувствие. Добрый малый совсем запыхался и перевел дух только перед тем, как доложить мне, что произошло. «Я только что чуть было не ударил своего танкового командира! Если бы мы еще были в России, он бы уже был мертв!» Потом он объяснил мне, что произошло. Его машина вместе с еще одним «Ягдтигром» находилась на линии леса и была хорошо замаскирована. Длинная колонна танков противника двигалась через линию фронта на расстоянии примерно в полтора километра. И Лустиг считал само собой разумеющимся, что командир даст команду открыть огонь. Для чего же еще находились там наши самоходные установки. Однако тот отказывался сделать хотя бы один выстрел. Среди членов экипажа возник горячий спор. Странный офицер оправдывал свой отказ стрелять тем, что раскроет свое присутствие, если откроет огонь и тем самым привлечет внимание истребителей-бомбардировщиков!
Короче говоря, не было сделано ни единого выстрела, хотя дистанция была практически идеальной для наших орудий. У противника не было бы ни малейшей возможности угрожать нашим «Ягдтиграм».
Однако мало того что этот странный офицер не открывал огонь. Он также приказал вскоре после этого подать назад свою машину из леса. Именно тем самым он и выдал свое местонахождение. На его счастье, в небе в это время не было самолетов. Он отступил в тыл, совершенно не ставя об этом в известность командира второго «Ягдтигра». Этот командир тут же последовал за ним, и оба они понеслись, как будто за ними гнался дьявол. Конечно, нигде вокруг не было видно противника! Из-за небрежного вождения совершенно неопытным экипажем вторая машина сразу же вышла из строя. «Бесстрашного» обер-лейтенанта совсем не волновала машина. Напротив, он упрямо продолжал двигаться, пока его машина тоже не встала. По крайней мере, обер-фельдфебель во второй самоходке взорвал свою собственную машину.
Тогда Лустиг ушел пешком и настаивал на том, чтобы я передал его донесение в батальон. Однако на этом этапе войны это уже не имело смысла. Каждый должен был сам решать, встретить ли конец достойно или как жалкий трус. Сотни бойцов самых различных родов войск залегли в лесу и ожидали конца. Их моральный дух совершенно иссяк». 
У немцев, сражавшихся против Красной Армии в 1945 году, тоже не было решительно никаких оснований для оптимизма. Однако на Восточном фронте они вели себя совершенно по-другому, сражались, как правило, зло и упорно до конца. Там была совсем другая война…