Плодовая мушка дрозофила.
В июле 1946 года
крошечные астронавты были «загружены» в американскую ракету V2 вместе с горсткой
кукурузных семян и
отправлены в космос. На дрозофилах испытывали воздействие радиации на больших высотах.
Мушки
дрозофилы — любимицы научных лабораторий. Три четверти известных генов болезней человека имеют
соответствие в их генетическом коде. Так же, как и мы, дрозофилы спят по ночам, реагируют на общий наркоз
и, что самое главное, очень быстро размножаются. За две недели можно получить целое новое поколение
дрозофил.
Согласно научному определению, космос начинается на высоте 100 км. После мушек
дрозофил мы посылали туда
сперва мох, затем — обезьяну.
Первую обезьяну в космосе звали
Альберт II. В 1949 году примат-космонавт достиг высоты 134 км. Его
предшественник, Альберт I, умер от
удушья годом ранее, так и не преодолев барьера в 100 км. К несчастью,
Альберт II тоже погиб: при
посадке парашют на его капсуле не раскрылся. Лишь в 1951 году обезьяне
удалось-таки вернуться из
космоса целой и невредимой — на сей раз это был Альберт VI и его одиннадцать
компаньонов-мышей (хотя
он все равно умер два года спустя).
Вообще говоря, пионеры космоса обезьяны не отличались особым
долголетием. Единственное исключение —
беличья обезьяна саймири, по имени Бейкер, пережившая свою
космическую одиссею на двадцать пять лет.
В отличие от американцев, русские отдавали предпочтение
собакам. В 1957 году они вывели на орбиту первый
искусственный спутник — «Спутник-2», на борту
которого находилась собака хаски по кличке Лайка. Во
время полета Лайка умерла от теплового
напряжения. По меньшей мере еще десять собак были запущены в
космос до того, как туда же в 1961 году
отправился первый человек — Юрий Гагарин.
В 1968-м русские послали животное в дальний космос. Это
была черепашка, ставшая первым живым существом,
облетевшим Луну (равно как и самой быстрой черепахой
в мире).
Среди другой побывавшей в космосе живности были шимпанзе (причем все вернулись живыми),
морские свинки,
лягушки, крысы, кошки, осы, жуки, пауки и крайне живучая рыба фундулюс. Первыми
японскими животными в
космосе в 1985 году стали десять тритонов.
Единственными, кто выжил в
катастрофе космического челнока «Колумбия» в 2003-м, оказались несколько
круглых червей нематод,
найденных среди обломков корабельной лаборатории.

У обоих по семь
шейных позвонков — как и у всех остальных млекопитающих, за исключением морских коров и
ленивцев.
Поскольку у двупалых ленивцев позвонков в шее шесть, бедняги с трудом ворочают головой.
Птицы,
которым просто необходимо вертеть головой, чтобы чистить перышки, имеют намного больше шейных
позвонков, чем млекопитающие. У сов их четырнадцать, у уток — шестнадцать, однако безусловным
рекордсменом среди пернатых является лебедь-шипун, у которого шейных позвонков целых двадцать пять.

Вопреки заявлениям многих людей, совы не могут вертеть головой на 360°: максимум, на что они
способны, —
это 270°. Такое умение достигается за счет дополнительных позвонков и специальных мышц,
которые позволяют
костям двигаться независимо друг от друга.
Способность вертеть головой
компенсирует совам их неспособность перемещать взгляд. Если возникает
необходимость изменить угол
зрения, сове приходится поворачивать голову.
Глаза у сов смотрят только вперед, что значительно
усиливает их бинокулярное зрение — способность видеть
вещи в трех измерениях. Такая функция жизненно
необходима для ночной охоты. Совиные глаза также
чрезвычайно велики — чтобы захватить максимум света.
Если бы у нас были глаза такого же масштаба, они
были бы размером с грейпфрут.
По форме
совиные глаза скорее трубчатые, чем сферические, что увеличивает размеры сетчатки. Глаза неясыти
обыкновенной, к примеру, в сто раз чувствительнее к свету, чем глаза человека. Они могут увидеть мышь,
даже если уровень освещения ограничен одной-единственной свечкой, мерцающей на расстоянии 500 метров.

С 21 июня 1792 года.
Именно в этот день группа
лондонских «бардов» устроила на Примроуз-Хилл придуманную от начала до
конца церемонию — они даже
выложили из булыжников каменный круг, — заявляя, что тем самым якобы
возрождается ритуал, уходящий
корнями к древним племенам кельтов и их друидам.
Если верить официальным источникам, до сей даты
слово «кельт» в качестве описания жителей Британии или
Ирландии перед приходом римлян никогда не
использовалось, и уж точно не являлось термином, которым эти
народы называли сами себя.
Слово
«кельт» придумал греческий историк Геродот в 450 году до н. э.: им он назвал племена, жившие в
верховьях Дуная, к северу от Альп.
Римляне использовали другое слово, Galli (то есть
«люди-курицы»). Жителей же Британских островов они
именовали Brittani и никогда не называли их
«кельтами».
Появление слова «кельт» в английском языке произошло в XVII веке. Живущий в Оксфорде
уэльский лингвист
Эдвард Ллуйд обратил внимание на сходства, присущие языкам, на которых говорят в
Ирландии, Шотландии,
Уэльсе, Корнуолле и Бретани. Он назвал эти языки «кельтскими» — и название
прижилось.
Слово «кельтский» также используется для описания «завитушного» стиля разнообразных
украшений,
продающихся в сувенирных лавках Ирландии. Нет, однако, никаких доказательств того, что
такой дизайн был
придуман этнически однородной группой людей.
Большинство современных
историков полагают, что язык и культура, которые мы привыкли называть
«кельтскими», распространялись
посредством контактов, а не вторжений. Люди «становились» кельтами,
перенимая архитектуру, моду,
манеру говорить, потому как находили их полезными и привлекательными, а
вовсе не потому, что
принадлежали к той же этнической группе.
Романтическое представление об империи кельтов — искусных
мастерах, обожающих своих лошадей; старых и
мудрых друидах; перебирающих струны арфы поэтах; свирепых
бородатых воинах, — все это продукт так
называемой «эпохи кельтского Возрождения», которая началась в
конце XVIII века. И имеет гораздо большее
отношение к современному ирландскому, уэльскому и
шотландскому национализму, чем к исторической
действительности.