А вот как о съёмках этого момента писал корреспондент краснодарской газеты "Советская Кубань" С. Милюков, который в те июльские дни находился в Туапсе и наблюдал за ходом съемок:
"Уютный, спрятавшийся за скалой уголок Черноморского побережья близ Туапсе. Ослепительное июльское солнце. Лазурное море. Нежный, освежающий ветерок. И тишина. Вдруг совсем рядом душераздирающий крик: "SOS! SOS! Спасите! Помоги-и-и-те! Мамочка ро-о-о-одная! SOS!" На крошечном островке мечется мокрый, взлохмаченный человек. Энергично размахивает палкой с тряпкой на конце, истошно вопит.
Курортники, загорающие на пляже километрах в двух отсюда, тревожно поглядывают в море. Спасательный катер стрелой понесся к месту происшествия. Но едва приблизился к острову, над морем загремел усиленный мегафоном сердитый голос: "Назад, товарищи! Вы же въехали в кадр! Здесь киносъемка!" Выругавшись ("Только людей пугают"!) и облегченно вздохнув ("Слава богу, не утопленник, а киношники..."), спасатели поворачивают обратно. А актер по команде режиссера вопит еще громче, еще естественнее, так, что холодеет душа, и, наконец, неуклюже плюхается в море, поднимая фонтан сверкающих брызг. Затем все повторяется снова..."

И ещё один рассказ о съёмках этой сцены, на этот раз от сценариста Я. Костюковского:
"Когда снимали сцену, в которой Папанов под водой нанизывает рыбу на крючок удочки Никулина, вода была довольно холодной. По вине кого-то из технических работников съемочной группы что-то там не ладилось, и приходилось снова и снова переснимать. После очередного дубля разгневанный Анатолий Дмитриевич Папанов, высунувшись из воды, рявкнул в сердцах на этого ассистента: "Идиот!..". И это так замечательно прозвучало, что Гайдай вставил эпизод в картину, только адресовалось это уже Графу - Миронову..."

В сентябре 1968 года съёмочная группа приезжает в Баку для съёмок эпизодов "за границей". Вот как вспоминает об этих днях Л. Каневский:
"Знаменитый портной "Мосфильма" Затирко сшил мне роскошный серый костюм с искрой. Я надел его с белой рубашкой, вышел. Гайдаю понравилось: "Красота!" Но тела-то не видно - а вообще-то я достаточно смуглый для юга... Гайдай загорелся: "Давай посмотрим!" И я снял этот роскошный костюм, надел белые брюки и вышел практически голым. Гайдай был в восторге: "Это лучший костюм Затирко!"

В Баку все мы жили в одной гостинице. После съемок ходили гулять по городу, вместе ужинали... А местные буквально носили на руках, угощали нас шашлыками и вином. Сытые и довольные глубокой ночью мы расходились по номерам. Но спать не всегда удавалось. Вот в три часа ночи - стук в дверь. Никулин: "Ты спишь? Я вспомнил потрясающий анекдот! Ты послушай!" Приходилось вставать и слушать... Уже тогда Юрий Владимирович обожал анекдоты и в любую секунду был готов выдать по поводу... Жизнь казалась сплошным праздником..."
А вот Андрею Миронову съёмки в Баку дались очень тяжело. Причиной этого была тяжелая болезнь – нервная экзема, приносившая жестокие страдания артисту. Но как бы плохо он себя не чувствовал, при слове "Мотор!" Миронов забывал все свои недомогания и становился лучезарным, пластичным, искрящимся человеком.

А вот как снимали сцену падения подскользнувшегося Никулина. Первоначально предполагалось, что он поскользнется на банановой кожуре. Под это дело закупили несколько килограммов дефицитных по тем временам фруктов (это теперь бананов, что грязи) и хранили их в холодильнике. Однако поскользнуться на банановой кожуре Никулину никак не удавалось. И тогда купили арбуз, которых в Баку было немерено. Падать Никулин должен был на надувной пляжный матрас серого цвета. Но если падение ему удалось практически сразу, то вот на арбузную корку он никак удачно наступить не мог. И тут на помощь пришел Леонид Каневский. Он торопился на съемки в Свердловск, поэтому предложил режиссеру заменить Никулина. На него надели брюки Никулина, и он мастерски поскользнулся. Так что нога в кадре его, а не Никулина. В этот же день сняли кадры, когда возле аптеки падает Граф. В отличие от Никулина, Миронову матрас не понадобился - он упал на обе руки и мягкое место.