Не более четырех.

Часто говорят, что у эскимосов 50, 100 или даже 400 слов для понятия «снег», в отличие от одного-единственного английского snow, однако это не так. Начнем с того, что в английском для понятия «снег» в различных его состояниях имеется далеко не одно слово (ice, slush, crust, sleet, hail, snowflakes, powder (Лед, шуга, наст, крупа, град, хлопья, пороша.) и т.д.). Большинство же эскимосских групп признают лишь два слова, эквивалентных нашему «снегу». Похоже, что во всех эскимосских языках для снега найдется не более четырех корневых слов.

Эскимосско-алеутские языки являются агглютинативными (или полисинтетическими), где само слово «слово», в сущности, ничего не значит. Адъектированные и глагольные морфемы добавляются к словарным основам цепочкой, так что многие их «словогруппы» скорее эквивалентны нашим предложениям. К примеру, tikit-qaag-mina-it-ni-ga-a по-инюпиакски означает «он(а) сказал(а), что он(а) не сможет прийти первым» (буквально «приходить первым смочь не сказал ему он»).

Количество словарных основ относительно невелико, однако возможности для их определения практически неограниченны. В инуитском языке имеется более 400 аффиксов (морфем, добавляемых в конце или в середине основ), но всего один префикс. Таким образом, получается множество «производных слов».

Иногда эти «производные» кажутся излишне усложненными интерпретациями элементарных для нас, англичан, понятий. Так, nalunaar-asuar-ta-at («то, с помощью чего обычно общаются второпях») является гренландским неологизмом 1880-х, означающим самый обычный «телеграф».

Если взглянуть шире и не зацикливаться на «словах, обозначающих снег», мы увидим то, что действительно отличает эскимосско-алеутские языки от всех остальных, — указательные местоимения.

В английском их всего четыре (this, that, these и those — этот, тот, эти и те). Эскимосско-алеутская семья языков — особенно инюпиакский, юпикский и алеутский — имеет их более тридцати. Каждое из слов, означающих «этот» или «тот», может стоять в восьми различных падежах, а изобилие способов выразить расстояние, направление, высоту, видимость и контекст с помощью одного такого указательного местоимения просто поразительно.

Например, по-алеутски hakan означает «то, что там, высоко вверху» (как в случае птицы в воздухе), qakun — «то, что там, внутри» (как в другой комнате), а utak означает «это, которое не видно» (то есть услышанное, понюханное, почувствованное).

Недостающее звено в цепочке между животными и настоящим человеком — это, вероятнее всего, мы с вами.

Конрад Лоренц

Не от человекообразных — и уж точно не от других обезьян.

Homo sapiens sapiens, и человекообразная обезьяна произошли от одного общего предка, хотя никому пока так и не удалось разыскать этого неуловимого парнишку. А жил он в эру плиоцена — от восьми до пяти миллионов лет назад.

Само это существо произошло от белкоподобной тупайи, которая, в свою очередь, эволюционировала из ежа, а тот — из морской звезды.

Последние сопоставления геномов человека и нашего ближайшего родственника шимпанзе говорят о том, что мы разделились намного позже, чем предполагалось вначале. То есть, прежде чем окончательно и бесповоротно разойтись 5,4 млн лет назад, мы, вероятно, скрещивались и производили на свет нигде не зафиксированный и на сегодняшний день вымерший гибридный вид.

Стивен Джей Гоулд однажды заметил, что homo sapiens sapiens — это свежая африканская веточка на кустистом дереве человеческой эволюции. И хотя ни одно из существующих доказательств не исключает возможности происхождения человека в других местах нашей планеты, наиболее правдоподобной по-прежнему считается африканская теория распространения человеческой расы.

Генетические исследования подтверждают, что одной из первых популяций за пределами Африки были коренные жители Андаманских островов. Островитяне жили в полной изоляции на протяжении целых 60 тыс. лет — дольше, чем аборигены Австралии.

К нашему времени коренных андаманцев осталось менее 400. Половина из них относятся к двум крупным племенам: джарава и сентинельцы, не имеющим практически никаких контактов с внешним миром. Эти 100 или около того сентинельцев ведут настолько уединенную жизнь, что никто до сих пор не смог изучить их язык. Другие андаманские языки образуют собственную группу — наиболее древнюю в Южной Азии и не родственную ни одной другой языковой группе. В их обиходе всего пять чисел: «один», «два», «еще один», «еще несколько» и «всё». При этом у них целых двенадцать слов для описания различных состояний спелости фрукта, два из которых перевести попросту невозможно.

Андаманцы — одна из двух племенных групп мира, которые до сих пор так и не научились добывать огонь (вторыми являются пигмеи Аке, живущие в Центральной Африке). Вместо этого у них существует замысловатая процедура хранения и переноски тлеющих полешек и горящих углей в глиняных сосудах. В таком состоянии угли поддерживаются тысячелетиями и, вероятно, берут свое начало еще от доисторических ударов молнии.

Кому-то покажется странным, но у коренных жителей Андаманских островов довольно привычное для нас представление о Боге. Их верховное божество Пулуга — невидимый, вечный, бессмертный, всезнающий Создатель всего сущего, за исключением зла; он гневается, когда мы грешим, и дает утешение бедствующим. В наказание людям за их проступки Пулугу наслал бурю и великий потоп.

Цунами 2004 года обрушилось на Андаманские острова всей своей мощью, однако, насколько нам известно, ни одно из местных туземных племен практически не пострадало.