В числе должностей, на которые запрещено брать женщин, есть «машинист электропоезда и его помощник». Но и у этого правила бывают исключения. «Афиша–Город» расспросила Юлию Юрову, управляющую поездами «Аэроэкспресса», о том, как ей удалось стать помощницей машиниста и что об этом думает ее жених.

«Когда я училась в классе восьмом или девятом, мы с подругой возвращались из Москвы на электричке. И на табло одно было написано, а на самом поезде другое. Ну а у кого узнать? Мы пошли к машинисту спрашивать. Шторок в кабине не было — и прям все было видно, все переключатели у него за спиной на панели. Не знаю, что мной руководило, но я спросила: «А зачем вам столько?» — «А тебе что, правда интересно?» — «Вообще, да». Он говорит: «Ну, заходи, я тебе расскажу». И с тех пор я решила, что хочу работать на поездах.
После одиннадцатого класса я пришла в приемную комиссию 52-го железнодорожного колледжа Москвы. Там сидела очень милая женщина, которая потом стала моим мастером производственного обучения. Она крайне удивилась, когда я сказала, что пришла подавать документы на помощника машиниста. Вызвала заместителя директора. Он говорит: «Не положено! В уставе прописано четко, что принимаются юноши». Я говорю: «Покажите», почему я должна просто так развернуться и уйти? Принес, показал. Я говорю: «Тут же не написано: исключительно юноши». В общем, в конце концов предложили компромисс: взять меня на обучение по двум специальностям — помощника машиниста и слесаря. Уговорили, сказав, что иного выхода нет. Поэтому, несмотря на то что на помощника машиниста надо учиться десять месяцев, я в колледже пробыла два года и десять месяцев.

Меня изначально предупредили, что пройти поездную практику — вопросов нет, а вот работу тяжело будет найти по специальности. Сначала я устроилась слесарем — меня это, кстати, совершенно не пугало. А потом к нам в колледж — это был последний курс — пришел читать лекцию ревизор по безопасности движения поездов. А я как раз перед этим в депо Перерва ходила на собеседование, и там руководство очень ко мне прониклось. И я подошла к ревизору: мол, вот у меня мечта. Он говорит: «Я спрошу у начальника дороги». И действительно, приходит на следующее занятие и говорит: «Тебе дали разрешение». Так я устроилась в депо Перерва помощником машиниста на обычную пригородную электричку — мы их называем зелеными.
Женщинам работать машинистами нельзя не столько из-за тяжелого физического труда, сколько из-за электромагнитных излучений. Есть 162-е постановление правительства, где прописаны вредные или опасные условия труда: шум, вибрация, магнитные поля. С этой точки зрения неважно, работаешь ты помощником машиниста или машинистом. Все зависит от заключения, экспертизы, аттестации рабочего места. При этом современные поезда уже, как правило, отвечают требованиям безопасности. Вредные производственные факторы на подвижном составе, на котором работаю я, сведены к минимуму.
Все машинисты и помощники закреплены по парам — очень редко, когда работаешь не со своим машинистом. Никаких специальных собеседований у меня не было; у моего коллеги Владимира как раз на тот момент не оказалось помощника, и мне просто сообщили, что я буду работать с ним. Шуточек никаких не было, разумеется. Он очень вежливый и сдержанный человек. Вообще, мои коллеги — люди воспитанные, с высокими моральными принципами. Мне везло с людьми, которые меня окружают. Я никогда не просила, даже не намекала на какую-то помощь, но бывает, что человек имеет возможность сделать за меня какую-то работу погрубее и предлагает: «Может, тебе помочь?» Или даже не спрашивает, а делает. Просто в силу воспитания. Вот вы видите бабушку, которая тащит тележку тяжелую, — да, она и сама ее дотащит, но вы же подойдете, поможете, если вы хорошо воспитаны, правильно? То же самое и тут: если человек ничем другим не занят, если не надо все бросать и бежать, почему ему не помочь? При этом я никогда не принимаю это как должное — я обязана все уметь делать сама, и я умею это делать. Но приятно, конечно.

Раздевалка в депо общая — специально для меня составили шкафы так, чтобы получился, грубо говоря, закуток. Просто заходишь, заворачиваешь, и все — меня никто не видит, я никого не вижу, вообще никаких проблем. Да даже если бы и были, я не страдаю предрассудками — всегда есть другие помещения, куда можно уйти переодеться. Ведь я пришла работать туда, где изначально одни мужчины, и я должна под них подстраиваться, а не они под меня. Я абсолютно спокойно отношусь к ненормативной лексике, она мне слух не режет. Могу просто мимо ушей пропускать — то, что нужно услышать, я слышу, то, что не нужно, нет. И даже если кто-то вдруг не захочет со мной работать, меня это не смутит абсолютно. Если бы женщин было много, была практика обкатанная, тогда другое дело. А так это нормальная реакция людей, я на их месте реагировала бы, наверное, точно так же. Можно много рассуждать о доброте и свободе от предрассудков, но речь идет о серьезной работе! Мы не просто так вдвоем сидим в кабине. У каждого свои обязанности, и если я не доверяю машинисту, а машинист не доверяет мне — это очень тяжело. Правда, я всегда с людьми быстро находила общий язык. Я же не просто так тусоваться пришла, я реально люблю свою работу.
Пассажиры удивляются гораздо сильнее. Недавно сработала защита цепей освещения — то есть в вагоне свет горит, но, грубо говоря, вполнакала. Чтобы починить, нужно открыть шкаф с оборудованием, который находится в тамбуре вагона. Я подошла, и тут, только я берусь за замок, вдруг женщина пенсионного возраста выбегает, бдительная: «Вы кто? Я сейчас вызову милицию! Что вы здесь делаете? Кто такая?» В общем, я документы ей показала, хотела ей даже удостоверение по электробезопасности предложить посмотреть, но отошла она только, когда я закончила работу и свет загорелся. А если бы чинил мужчина, мне кажется, она бы даже не обратила внимания.