Что такое типичный француз? Наверное, это «умение жить красиво», утренний кофе, круассаны, вино на завтрак, обед и ужин, всякие «муленружи», безделье, прожигание жизни, и бесконечная охота на женщин с нашептыванием чего-то чрезвычайно куртуазного. Одним словом, сплошной «тужюр, лямур, мюр-мюр».

Источник: yandex.net

Боже мой, сейчас даже спортом за французов занимаются негры! Но это сейчас французы стали такими разгильдяями. А ведь было время!

Время действительно было порой такое, что французы могли считаться одной из самых брутальных наций Европы. Перечислять все эти периоды бессмысленно, и остановлюсь на одном, который начался где-то в конце XVIII века.

В эту пору французские города изрядно наполнились хлынувшими туда выходцами из глубинки, что, как обычно, привело к избытку люмпенов, энергии у которых было много, работы – мало, а ума – и того меньше.

Сочетание этих трех факторов имеет свойство прямо посреди темных, как «шедевр Малевича», улочек рождать дивные формы пролетарского бытия.

Именно это и случилось: пролетарии вместо того, чтобы выплеснуть праведный гнев на эксплуататоров, решили излить его друг на друга. Стали организовываться поединки на кулаках, кастетах, ножах… и ботинках.

Источник: disgustingmen.com

Именно так: на ботинках! Последние были больше похожими по «консистенции» на кирзачи или берцы и по сравнению с ними кулаки не шли ни в какое сравнение.

Так постепенно акцент в противостоянии стал смещаться в сторону ударов ногами в тяжелой и жесткой обуви. Причем, поскольку задачей было как можно сильнее изувечить другого пролетария, бойцы старались подбирать наиболее жесткую обувку, которая мало того, что была вся плотно подбита гвоздями, так ещё и имела подошву, которая ощутимо выступала за край. Проще говоря, неимущие гопники стали заказывать обувь, которая была настоящим оружием убийства.

Униженные и оскорбленные настолько вошли во вкус, что слухи о новой моде стали шириться, и о новомодной форме выяснения отношений вскоре знали уже практически все.

Названо же сие непотребство было очень просто – «старый башмак», что на языке Дидро, Монтескье, Мопассана и некоторых других мастеров народных единоборств звучит как «сават».

В скором времени саватом занялись даже относительно благополучные, хотя и не слишком «вумные» слои общества, например, моряки.

Калечить друг друга они все же не хотели, поэтому сменили оригинальную обувную жуть на диаметрально противоположную – очень мягкую. И били они не в полную силу. Такая версия савата была названа «мягкий тапок», что на картаво-куртуазном звучит как «шоссон».

Впрочем, не стоит думать, что морячки были гуманистами. На самом деле они берегли только друг друга и отдавали себе отчет в том, что одновременно совершенствовать мастерство и калечить друг друга не получится.

Когда же корабль, полный мастеров шоссона, причаливал к очередному порту, французские коллеги морячка Папайя демонстрировали, что тоже не лыком шиты.

Мягкие тапочки летели к чертовой матери, а в скором времени в аналогичном направлении летели зубы посетителей злачных мест, в которые мореходы предпочитали являться исключительно в «железных башмаках».

Наряду с «приличными» моряками, саватом заинтересовалась и неприличная городская гопота, которая сразу же нашла савату практическое и прибыльное применение, заодно обогатив это искусство упоительными затаптываниями и вдохновенными забиваниями дубинками и ножами.

К месту подоспела и Французская революция, в горниле Свободы по-Братски Уравнявшая всё и всех. Дворяне были опущены до статуса шпаны, а шпана стала косить под дворян устраивая дуэли на ботинках.