Вторая община приняла нас теплее, хотя считать количество щелчков затвора моей камеры там также никто не забывал. Одну из девиц племени Натуи представила мне как свою сестру.
— Сфотографируй её!
Я сделал снимок и без лишнего напоминания полез в карман за мятой купюрой.
— Десять! — потребовала сестра.
Вопросительно взглянув на сидевшую рядом Натуи, увидел, как та принялась смеяться, а потом сказала:
— Ладно, дай ей десять.

Здесь я чувствовал себя чуточку посвободнее, потому что в этой общине моя проводница хотя бы ни с кем не ругалась. Однако поработать с камерой от души в таких условиях всё равно не представлялось мне возможным. Люди были, и правда, крайне дикими. Во всём — в своих движениях, мимике, интонациях и поведении — они круто отличались от тех цивилизованных эфиопов, которых я видел до этого. Даже при том, что рядом со мной беззаботно трепалась о чём-то с сестрой моя проводница, в воздухе висело ощутимое напряжение. Мне всё время казалось, что сейчас я сделаю что-то не так, не туда наведу объектив или не в ту сторону пойду, как дикари тут же кинутся на меня со всех сторон со своими копьями, ножами и слоновьими бивнями.
Чернокожий гид Кусси из Консо очень верно охарактеризовал это племя:
— У них просто по-другому работает голова! Никогда не знаешь, чего от них ждать в следующий миг.
Вот какая-то женщина на импровизированном жернове превращает зёрна пшеницы в муку.

Воин мурси.

Естественный вопрос «На кой чёрт они добровольно уродуют свои лица?!» возникнет, наверное, у любого нормального человека. Насколько я понял, причины этой странной традиции никто сегодня доподлинно не знает, но ряд учёных полагает, что связано это с нежеланием мужчин племени мурси отдавать победившему их врагу своих женщин. С изуродованными лицами их просто никто не возьмёт. Что ж, если так, решение радикальное. Ревнивым мужьям на заметку.
Через двадцать минут Натуи предложила мне двигаться дальше — к её родителям и маленькой дочери. Покидая общину, мы снова наткнулись на нескольких парней, которые потребовали денег за визит. Эти были настойчивее предыдущих, но от них нам тоже удалось отделаться.
К тому моменту я уже, признаюсь, здорово эмоционально вымотался. И знакомиться с родственниками девушки, а, тем более, оставаться у них ночевать мне совсем не хотелось. Но пустынная дорога не обещала никакой возможности покинуть эти места.
Вдруг я услышал шум двигателя. Никакого транспорта ещё не было видно, но я всё отчётливее различал его приближение. И через некоторое время из-за пригорка в направлении Джинки действительно выехал автобус. Я среагировал мгновенно:
— Слушай-ка, Натуи, как насчёт того, чтобы вернуться сегодня в город? — обратился я к своей дикарке.
— В город? — растерянно переспросила та.
— Ну, да, — радостно продолжал я и уже призывно вытянул руку, чтобы водитель остановился. — В Джинку. А к твоим родителям отправимся завтра.
— Мы поедем в Джинку вместе? — с надеждой спросила меня Натуи.
— Конечно. — я был согласен на что угодно, лишь бы свалить отсюда.
Услышав, что не собираюсь оставлять её, негритянка с разрезанной губой улыбнулась и вместе со мной запрыгнула в автобус. Там она снова клала голову мне на плечо и ела купленные по дороге бананы, периодически сплёвывая на пол себе под ноги. В Эфиопии публично плюются все. Хоть на улице, хоть в общественном транспорте прямо на пол. В этом поведении Натуи особой дикостью не отличалась.
По приезду в Джинку, когда было уже темно и мы вышли наконец из автобуса, я отвёл её в сторону и, не скупясь деньгами, горячо поблагодарил за то, что она уделила мне весь этот день. Попросив меня простить, сказал, что завтрашний визит к её родителям вынужден отменить, потому что должен ехать дальше. Натуи совсем не спорила и старалась улыбнуться, хоть и было заметно, что я огорчил её. Напоследок крепко обнял эту чернокожую девушку, пожелал ей удачи и перешёл на другую сторону улицы.
Автор MIJ_GUN